В минувшие выходные Ереван устами министра иностранных дел Арарата Мирзояна подтвердил намерение подать заявку на членство в Евросоюзе. «Возможно, в следующем месяце, а может, в следующем году. Это зависит от многих факторов», — сказал дипломат в интервью DW. Что же это за факторы и действительно ли Ереван окончательно решил двигаться в ЕС?

После поражения во Второй карабахской войне Армения оказалась в новой геополитической реальности. Бывший главный союзник — Россия — не выполнил свои обязательства по безопасности и фактически самоустранился от защиты Армении перед Азербайджаном. Этот опыт стал переломным моментом для страны, которая еще до недавних пор оставалась самым преданным партнером Москвы на Южном Кавказе. В марте 2025 года Ереван принял закон «О начале процесса членства Республики Армения в Европейском Союзе». Хотя документ не является официальной заявкой на вступление, он означает стратегическое переосмысление внешнеполитического курса.

[see_also ids="656709"]

Движение в ЕС — это не спонтанный жест, а результат накопленных разногласий и тупика, в котором оказалась страна. На протяжении тридцати лет Армения старалась балансировать между Востоком и Западом, оставаясь членом Организации договора о коллективной безопасности и Евразийского экономического союза, но вместе с тем развивая партнерство с ЕС в рамках Восточного партнерства. Такая стратегия мультивекторности обеспечивала стабильность, однако делала страну уязвимой. Когда российская армия не вмешалась во время боевых действий в Карабахе, этот баланс утратил смысл. Армянское общество отреагировало решительно: по данным Международного республиканского института, 58% граждан поддержали бы вступление в ЕС, тогда как позитивное отношение к России упало до 35%, хотя еще пять лет назад этот показатель составлял более 90%. Изменение общественных настроений стало моральной основой для новой политики правительства.

Премьер-министр Никол Пашинян называет европейский курс выбором поколения. Его правительство сделало серию конкретных шагов, в частности приняло закон о начале процесса членства, инициировало переговоры о либерализации визового режима, расширило программу сотрудничества в рамках Соглашения о всеобъемлющем и усиленном партнерстве (CEPA). Сейчас правительство задекларировало достижение безвизового режима как ближайшую практическую цель.

Европейский Союз, со своей стороны, начал реализовать План устойчивости и роста, инвестировал в проекты энергетической независимости и реформирования государственного управления. С 2023 года на границе с Азербайджаном действует гражданская миссия наблюдателей ЕС, которую восприняли как шаг к обеспечению неприкосновенности границ. После парафирования мирного соглашения между Арменией и Азербайджаном в Вашингтоне значение миссии стало минимальным, однако в общественном восприятии она осталась символом участия ЕС в гарантировании безопасности. Соединенные Штаты подписали с Арменией Хартию стратегического партнерства. Символично, что именно в этот период российские пограничники начали сворачивать присутствие на армянских границах — еще одно доказательство того, что старая система союзов разрушается.

Вместе с тем это движение нельзя назвать безусловно прямолинейным. Ереван старается действовать осторожно, чтобы не спровоцировать откровенную экономическую или политическую войну с Москвой. Армянская экономика до сих пор глубоко интегрирована с российской, более трети экспорта идет на российский рынок, значительную часть энергоснабжения контролируют российские компании, сотни тысяч армян работают в РФ и переводят домой деньги. В условиях санкций против России Армения стала важным центром реэкспорта товаров и технологий — что, несмотря на внешнюю лояльность, дало Еревану пространство для собственной игры. Поэтому власть сохраняет осторожный тон, Пашинян подчеркивает, что принятый закон — это лишь рамочное решение, а реальное членство станет предметом референдума в будущем. Такая риторика позволяет одновременно демонстрировать решительность Запада и снижать градус напряжения с Кремлем.

[see_also ids="649686"]

Армянская политическая сцена отражает эту двойственность. Проевропейские эксперты рассматривают нынешний курс как стратегический выбор, который должен закрепить демократический характер государства и вывести его из орбиты постсоветских практик. Пророссийские аналитики, среди которых Александр Искандарян и Бениамин Погосян, предупреждают, что экономическая и безопасностная связи с Россией очень глубоки, чтобы их можно было разорвать без катастрофических последствий. Их позиция сводится к кажущемуся реалистичным предупреждению, что у Армении нет границ с ЕС, она находится в окружении сложных соседей и рискует оказаться в вакууме безопасности. Оппозиционные политические силы, преимущественно бывшие представители старой элиты, используют европейский курс Пашиняна как аргумент в борьбе за власть. Они обвиняют правительство в «предательстве стратегического партнера» и утверждают, что Запад не может гарантировать Армении безопасность так, как могла, но почему-то не сделала Россия. К этому дискурсу присоединяются консервативные круги и часть Армянской апостольской церкви, которые выступают против примирения с Азербайджаном и Турцией. Таким образом, внутренняя политическая поляризация накладывается на геополитическую.

Другой альтернативой дихотомии Россия—Запад могла бы быть полноценная региональная интеграция, но мешают такому курсу националистические настроения и исторические травмы у лидеров пророссийского курса. Армения за последние десятилетия в какой-то степени регионализировалась, или становилась больше ближневосточной страной из-за усиления исторических контактов с Ираном и Левантом, однако этот вариант внешнеполитической идентичности играет вспомогательную роль и не воспринимается обществом как магистральный.

Как отмечает армянский аналитик Аршалуис Мгдесян, принятие закона о начале процесса членства стало «не решительным прорывом, но решительным сигналом» — демонстрацией готовности Еревана искать новую модель безопасности и развития. По его мнению, армянское общество сегодня воспринимает Европейский Союз не как инструмент внешнего влияния, а как партнера, который не хочет ни контролировать, ни доминировать. Это изменение не только внешнего курса, но и представление о собственной субъектности.

Для Пашиняна движение в ЕС также является инструментом внутренней легитимации. Его партия теряет популярность из-за экономических трудностей, усталости от проигранной войны и разочарования медленными реформами. Европейская повестка дня помогает создать новый общественный консенсус. По словам Аршалуиса Мгдесяна, в ситуации, когда у оппозиции нет убедительной альтернативы, евроинтеграционная риторика становится почти монополией власти. С политической точки зрения, это позволяет Пашиняну и его команде навязывать свою повестку дня практически без конкуренции. Руководящая партия имеет возможность монополизировать этот вопрос, представляя себя как единственную политическую силу, способную успешно придерживаться европейского курса, и заставляет оппонентов лишь защищаться или критиковать, что значительно менее эффективно на выборах. В условиях подготовки к будущим парламентским выборам это бонус для руководящей силы.

[see_also ids="625905"]

Европейский Союз, со своей стороны, осторожно поддерживает этот курс. Брюссель сейчас не говорит о кандидатстве Армении, сосредоточиваясь на постепенных изменениях, реализации Соглашения CEPA, реформе судебной системы, борьбе с коррупцией и укреплении энергетической независимости. Такая постепенная интеграция без формального членства отвечает реалиям Южного Кавказа, где прямое противопоставление России может стать причиной дестабилизации. Соединенные Штаты действуют аналогично и не форсируют отход Еревана от Москвы, но расширяют экономические и безопасностные программы, чтобы создать альтернативную инфраструктуру сотрудничества. Пока слишком рано говорить о том, как изменится ситуация, когда при американском участии начнут реализовывать так называемый коридор Трампа в Зангезуре.

Движение Армении в ЕС — это процесс, где стратегический выбор переплетается с тактическим маневром. С одной стороны, страна формально закрепила европейский курс, опирается на поддержку граждан и постепенно выходит из-под влияния России. С другой — вынуждена действовать осторожно, избегая прямой конфронтации, чтобы не спровоцировать экономический кризис или новую войну. Это не двойная игра, а, скорее, игра на время, где каждый шаг просчитан в контексте более широкой геополитической шахматной доски.

Для Армении европейская интеграция — это не просто внешнеполитический вектор, а попытка переосмыслить саму идентичность. Европа в таком измерении означает не только рынок или институции, а ценностное пространство, где демократия, свобода и достоинство имеют больший вес, чем патронат и зависимость. Вместе с тем путь к этой цели будет долгим и непростым: без глубоких внутренних реформ и реального укрепления государственных институций европейский курс рискует остаться только декларацией.

Поэтому вопрос сегодня не в том, станет ли Армения частью европейского пространства, а в том, насколько быстро она сможет превратить политические сигналы в реальные изменения. От скорости и качества шагов зависит, будет ли это движение историческим прорывом или всего лишь удачно разыгранной политической партией в большой региональной и местной электоральной игре.

[votes id="3111"]