После ужасной трагедии 18 января с гибелью руководства МВД в Броварах, всколыхнувшей не только полицейских и нацгвардейцев, но и все общество, звучит много опасений по поводу сохранения стабильности в системе внутренних дел. Сегодня парламент назначил министром внутренних дел Игоря Клименко, который в статусе главы Нацполиции исполнял обязанности министра. Де-юре необходимые действия государство совершило, и это хорошо.

Де-факто система внутренних дел насчитывает сотни тысяч служащих и пять органов (Нацгвардия, Нацполиция, Госслужба чрезвычайных ситуаций, Пограничная и Миграционная службы), где персональная харизма или управленческий стиль руководителя МВД влияют на деятельность, но не определяют ее. Тем более после деполитизации МВД в 2015 году больше нет «министра милиции», а само министерство выполняет (по крайней мере хотя бы старается выполнять) функцию политическую, а не управленческую.

[see_also ids="529803"]

Поэтому лучше посмотреть на саму систему: какова она сейчас и что ее ожидает. Удалось ли подразделениям МВД найти баланс между войной и повседневными мирными задачами, включая свое реформирование в сторону качественного очищения системы?

Основные вызовы, которые заострила война

Таким образом, 2022 год стал испытанием для всей страны, все органы власти в условиях войны адаптировали свои функции к нуждам военного времени, особенно это касается органов в системе национальной безопасности и обороны. Министерство внутренних дел координирует деятельность пяти органов, которые прямо вовлечены как в отпор вооруженной агрессии Российской Федерации, так и в обеспечение порядка в тылу, налаживание жизни на деоккупированных территориях и т. п.

Уже сейчас можно констатировать следующее.

Во-первых, наличие кадровой стабильности на уровне высшего руководства. Ведь благодаря ряду удачных решений правительства 18 и 20 января удалось определить как исполняющего обязанности министра внутренних дел, так и главу Национальной полиции. В то же время ситуация, заключавшаяся в том, что Игорь Клименко больше двух недель фактически руководил и министерством, и Нацполицией, отрицательно сказывалась на эффективности деятельности всей системы МВД просто за неимением у ее руководителя времени на совмещение должностей и транзит рабочих дел. Именно поэтому назначение его 7 февраля министром без «и. о. » — удачное решение, которое позволит сократить какие-либо переходные периоды и обеспечить политическую стабильность.

Стоит указать, что министр и руководитель полиции — это две разные по функциям должности. Первый — политическое лицо (в смысле формирования государственной политики, представления интересов органов в правительстве и т. п. ), а второй выполняет управленческие функции (оперативное управление органом). Это достижение уже упомянутой деполитизации 2015 года. Правда, ее еще надо завершить, ведь, вопреки классической европейской модели, министр внутренних дел влияет на кадровые назначения в полиции, например согласовывает назначение руководителей областных управлений. Учитывая разный функционал должностей министра и руководителя полиции, сложно сказать, дает ли опыт управления полицией существенные преимущества в выполнении политических функций министра. Он дает знание системы, что большой плюс, а с другой стороны, всегда создает риски, что интересы его бывшего ведомства будут превалировать над интересами других органов системы МВД. Но искать кандидатов во время войны — дело неблагодарное, так что, скорее всего, самое удачное решение — как можно быстрее назначить того, кто уже принял на себя часть дел. Также нужно как можно скорее назначить руководителя Нацполиции.

Во-вторых, фактические функции, которые выполняют органы системы МВД, существенно сдвинулись в сторону реагирования на вызовы, поставленные войной. Хотя это и кажется очевидным, однако проговорить следует, ведь новая ситуация прямо влияет на роль МВД. Прежде всего, речь идет о милитаризации — Нацгвардия с ее смешанной функцией внутренней безопасности и охраны общественного порядка сейчас больше ориентирована на обеспечение сил обороны специализированными кадрами. Так же и в других органах системы МВД: для всех, кто хотел защищать страну на передовой, созданы условия для транзита в сторону соединений Вооруженных сил Украины.

Значительные ресурсы полиции и ГСЧС идут на поддержку безопасности в тылу, сохранение и восстановление критической инфраструктуры, восстановление функционирования власти на деоккупированных территориях путем осуществления первоочередных мер безопасности, разминирования территорий, фиксации повреждения жилья и т. п.

Вместе с тем пограничная и миграционная службы усиленно охраняют границы, тщательнее работают с миграционными мероприятиями и вообще стараются предоставлять качественные услуги гражданам Украины в сложных условиях.

[see_also ids="529279"]

Наконец, об этом мало говорят, но нужно отдать должное полицейским, активно вовлеченным в расследование военных преступлений. Причем первоочередные следственные действия обычно лежат на плечах именно полицейских. А это и обнаружение тел замученных россиянами украинцев, и эксгумация массовых захоронений, и психологическая поддержка людей на только что освобожденных территориях и т. п. Это недюжинный психологический вызов для каждого, а полиция за счет регионального присутствия и значительного количества личного состава максимально вовлечена в эти процессы, без которых никакое расследование и привлечение виновных к ответственности невозможно.

Но! Никто не отменял преступности — от краж и грабежей, мошенничества и дорожно-транспортных происшествий с потерпевшими до кибератак, количество которых значительно возросло. Однако ресурс системы ограничен, в первую очередь в специалистах, которые больше сосредоточились на вопросах национальной безопасности, а не бытовой преступности. Результаты расследования (в народе — «показатели раскрытия») ожидаемо снизились, правда, большей частью на участках, которые и ранее были проблемными: например, квартирные кражи или мошенничество с банковскими переводами (сейчас добавились псевдоволонтеры, активно паразитирующие на войне). Самая большая проблема впереди — ухудшение социально-экономической ситуации, демобилизация, незаконное обращение оружия и боеприпасов… К этим негативным спутникам войны, о которых может рассказать любой криминолог, необходимо готовиться заранее.

Так что органы системы МВД сегодня не только выполняют гражданские функции, но и дают вооруженный отпор агрессору, поддерживают порядок в тылу и восстанавливают жизнь на деоккупированных территориях, выполняют функции в сфере уголовного преследования.

В-третьих, предыдущая критика по поводу незаконных практик работы или проявления коррупции остается актуальной. Поэтому отрицать необходимость развития, даже в условиях войны, не следует. Процесс самоочищения, прежде всего через дисциплинарные процедуры, фактически заморожен, а проявления коррупции тщательно замалчиваются. Кажется, что лишь под давлением европейцев и американцев в последние две недели активизировались расследования, в частности связанные с коррупционными схемами на таможне, закупках, гуманитарке. К сожалению, во всех этих преступлениях есть десятки и сотни исполнителей, в том числе внутри самой системы МВД.

Можно ли продолжать очищать и реформировать МВД в условиях войны?

Откладывать это на мирное время неправильно не только с точки зрения морали, но и по политической необходимости. У нас есть задача выполнить рекомендации Европейского Союза о вступлении Украины, представленные 17 июня 2022 года. Одна из них прямо касается органов системы МВД, а именно часть Рекомендации № 4 — «принять комплексный стратегический план реформирования всего сектора правопорядка как части безопасной среды Украины».

11 января 2023 года генеральный прокурор Андрей Костин сообщил, что Межведомственная рабочая группа разработала проект Комплексного стратегического плана реформирования органов правопорядка как части сектора безопасности и обороны Украины на 2023–2027 годы и направила его в офис президента Украины для изучения и дальнейшего утверждения указом президента Украины.

Среди прочего, в стратегические приоритеты реформирования органов правопорядка вошли: обеспечение действенности и эффективности органов правопорядка как неотъемлемой составляющей сектора безопасности и обороны, в рамках которого они обеспечивают национальную безопасность Украины, в том числе общественную безопасность и порядок, противодействие преступности; развитие системы управления, ориентированной на результат в соответствии с установленными приоритетами; комплексная цифровая трансформация системы, а также открытость, прозрачность, подотчетность, независимость и ее политическая нейтральность.

Что же стоит за этими официальными формулировками? Продолжение тех же реформ, которые не были завершены после Революции Достоинства. У нас до сих пор работают качественно новые органы или подразделения, например патрульная полиция или сервисные центры МВД, однако говорить, что они образуют систему, сложно. Есть новые и старые структуры, новые и старые кадры, которые сосуществуют. И это проблема, потому что после окончания войны мы опять начнем старую историю об очищении, аттестации, перезагрузке.

Сделать это удачно почти невозможно, часто просто неконституционно, так что, скорее, следует изменить внутреннюю структуру: например, реформировать уголовный блок полиции, объединить должности следственного и оперативного работника, ввести четкую систему оценивания по критериям качества работы, а уже потом смотреть, как люди обживаются в этих новых структурах. Если будут работать действующие системы оценивания и дисциплинарной ответственности, неэффективные правоохранители будут уволены естественным путем как невыполняющие свои служебные обязанности должным образом.

Недаром столько было сказано и о деполитизации, — на самом деле чрезмерное политическое влияние остается, и это один из самых больших вызовов для такой масштабной системы как МВД. Упомянутые процессы милитаризации будут иметь следствием то, что органы системы МВД длительное время будут оставаться ключевым силовым блоком государства, ответственным за внутреннюю безопасность. Вместе с тем неудачными кадровыми решениями, толерантностью к коррупции или просто нереагированием на системные проблемы можно создать ситуации, когда этот ресурс будет использован против украинцев. Поэтому сегодня мы занимаемся деолигархизацией, но параллельно не должны забывать, что органы, имеющие монополию на применение силы, так же нуждаются в пристальном внимании.

Вместе с тем следует уточнить, что позиция ЕС заключается в том, что наш План как кандидата в ЕС должен касаться мирного времени. Поэтому в него не вошли проблемные вопросы функционирования органов правопорядка в условиях войны, вопрос войсковой и военной юстиции, политики деоккупации и послевоенного восстановления Украины (в части безопасностных мер). Критично ли это? На самом деле нет, если параллельно с этим документом иметь качественную государственную (публичную) политику по вопросам, перечисленным выше. Потому что одно дело, какой систему правопорядка хотят видеть европейцы (действительно, это система мирного времени), другое — какие вызовы перед ней ставит война сегодня и как нам сохранить систему правопорядка до мирного времени.

Таким образом, несмотря на постоянство системы МВД в условиях войны, это должно быть не результатом спорадических усилий хороших руководителей или низовой инициативы подчиненных, а частью постоянной, последовательной, результативной государственной политики военного времени.

[votes id="868"]