Когда государство бессильно, на помощь приходит гражданское общество. С началом полномасштабного вторжения природоохранители из Украины, Германии и Великобритании объединились, чтобы поддержать украинские национальные природные парки и заповедники. А уже в 2024 года основали  благотворительную организацию Фонд природы Украины. Фонд помогает украинским национальным паркам и заповедникам с финансированием, запускает научные программы, ремонтирует здания, передает транспорт и технику. С какими проблемами сталкивается команда на местах и почему государство до сих пор не успевает за общественными инициативами, в интервью ZN. UA рассказывает исполнительный директор и соучредитель фонда Анастасия Драпалюк.

— Пани Драпалюк, в Украине многие организации — и наши, и международные, общественные и государственные — занимаются охраной природы. Зачем создавать еще одну структуру?

— Организаций много, но отдельного учреждения, которое бы целенаправленно помогало учреждениям из природно-заповедного фонда, особенно во время полномасштабного вторжения, не было.

В Европе, Африке, Южной Америке есть много таких фондов. Одним из африканских даже руководит принц Гарри. Они созданы, чтобы управлять природоохранными территориями совместно с государством, потому что страны с нестабильной экономикой не могут справиться своими силами. В Украине охрана природы тоже, к сожалению, на последнем месте в финансировании.

Есть одна немецкая организация — Франкфуртское зоологическое общество, системно помогающее украинским нацпаркам и заповедникам. Но их помощь охватывает исключительно Карпаты и Полесье. Именно поэтому мы сознательно сосредоточили усилия на других регионах — центре, востоке и юге Украины. Начинали с десяти ключевых природоохранных территорий, оставшихся без внешней поддержки.

— По каким критериям их выбирали?

— Критериев несколько. Во-первых, мы обращали внимание на природоохранные территории, которые вообще не имеют поддержки от международных фондов или природоохранных организаций, а полагаются только на государственное финансирование. Во-вторых, мы обращали внимание на команду: ее потенциал и преданность делу. Есть коллективы, которые из последних сил держатся за идею, а есть и такие, где нет ни должного руководства, ни системы обучения или достойной оплаты. И это, к сожалению, отражает общую ситуацию в стране. И третий критерий — ценность территории, с точки зрения сохранения биоразнообразия.

[see_also ids="660996"]

Сейчас занимаемся уже 11 национальными парками и одним заповедником. Это, в частности, «Слобожанский» на Харьковщине, «Каменская Сечь» на Херсонщине, «Святые Горы» на Донетчине, «Бугский Гард» на Николаевщине, а также Древлянский природный заповедник и несколько парков на западе Украины, но не в Карпатах, потому что там уже действует немецкое Франкфуртское зоологическое общество.

— Потребностей у заповедников много. Какую именно помощь оказывает им фонд?

— Начинали с самого малого, но, наверное, самого важного — заботы о людях. Речь идет о сотрудниках нацпарков, которые выехали с оккупированных территорий. Позже перешли к более масштабным инициативам. Одно из главных направлений — восстановление степных экосистем, особенно пострадавших из-за войны. Степи зарастают кустарниками, инвазийными видами, их распахивают. А это уникальные биотопы, имеющие огромную ценность и для Европы, и для будущей интеграции Украины в ЕС. Мы начали большой проект на нескольких территориях: закупили технику, вместе с нацпарками создали научное обоснование, продумали план действий. Сотрудники парков расчищают участки, ухаживают за ними, мониторят, изучают, как природа реагирует. Мы обеспечиваем их техникой, оборудованием, топливом. Это стало мейнстримом — нашу инициативу подхватили другие ученые на других территориях.

Помогаем также с ремонтом аварийных зданий. Скажем, Нобельский НПП на Ровненщине создали в 2019 году. Но из-за пандемии и войны он так и не получил шансы на развитие. Государство, кроме зарплаты, ничем не обеспечивало. Местная власть предоставила помещение, мы ремонтируем его.

[see_also ids="655368"]

Передаем офисную технику, транспорт, а также горючее, которое особенно важно. Потому что работники парков не сидят в офисах: инспекторам нужно патрулировать территории, ученым — проводить исследования, экопросветителям — ездить по школам. Мы не просто даем горючее, а планируем помощь, парки отчитываются. Каждому парку мы закупили по автомобилю — этого, конечно, мало, но хотя бы дает возможность работать.

Сейчас ведем переговоры с британской компанией — они согласились дать бесплатно три автомобиля повышенной проходимости с оборудованием для тушения пожаров. Это очень актуально для парков, которые постоянно пребывают под угрозой обстрелов. Например, НПП «Каменская Сечь» — его территорию регулярно обстреливает российская армия с левого берега. Сжигают все — боятся, что там маскируются наши военные.

— Откуда фонд берет средства?

— Среди соучредителей фонда — эксперты из Украины, Германии и Великобритании с опытом в государственном управлении, науке и охране природы. Ирина Ставчук и я работали в Министерстве окружающей среды и общественном секторе, но поняли, что перемен изнутри достичь почти невозможно. Мы анализировали разный опыт, общались с подобными фондами из других стран. Я даже ездила на неделю в Африку, чтобы посмотреть, как британский природоохранный фонд работает в тех условиях. Франкфуртское зоологическое общество (FZS Ukraine) оказало поддержку и поделилось опытом международной поддержки природоохранных территорий — к команде присоединился Михаэль Бромбахер. Научный бекграунд обеспечивает ОО «Украинская природоохранная группа», а международный — британские эксперты Джоди Браджер и Ангус Эйткен.

Примерно через год такого сотрудничества на волонтерских началах мы решили создать организацию, которая будет работать системно. Нас уже два года поддерживают частные инициативы из Объединенного Королевства. Но, конечно, мы ищем грантовые проекты, обращаемся в международные природоохранные фонды.

[see_also ids="645526"]

Хотим выйти на постоянную модель финансирования. В мире есть успешные примеры, а именно трастовый Кавказский фонд, который ведет деятельность, используя проценты от целевого капитала. Такой подход позволяет не просто поддерживать, а соуправлять природоохранными территориями вместе с государством. Потому что сейчас государство не может делать это своими силами. Это новейший подход, который в Украине еще не практиковали.

Сейчас в нашей стране нет профессионального ресурса для этого. Для сравнения: в Чехии 800 человек на государственном уровне занимаются сохранением природоохранных территорий и биоразнообразием. Во Франции — 3000. У нас сегодня — 10–15. По нашим расчетам, в Украине на первом этапе должно быть около 180 специалистов, чтобы хотя бы начать работать и запустить евроинтеграционные процессы. На втором этапе, когда войдем в ЕС, — еще около 450. Сейчас фактически все делает общественность, потому что государство не имеет институционных возможностей.

— Сегодня поддержка фонда обеспечивается благодаря международным партнерам. А что со стороны государства?

— Без сотрудничества с государством эта система не сможет функционировать полноценно. Еще до недавнего времени у нас был хотя бы отдельный орган власти — Министерство защиты окружающей среды и природных ресурсов. Но полгода назад его ликвидировали. Сейчас национальные парки и заповедники еще не переоформлены в новое Министерство экономики, окружающей среды и сельского хозяйства. Из-за этого нельзя использовать даже средства, которые уже есть на счетах. Даже помощь от общественных организаций они не могут официально взять на баланс — нет механизмов.

Государственная система охраны природы исчезает с повестки дня. Складывается впечатление, что у министерства другие приоритеты — экономика и аграрная политика. Экологическая составляющая фактически выпала из фокуса.

Пока нет профильного органа, который занимается природоохранной деятельностью, не может быть ни стратегии, ни нормального управления. Общественные организации, волонтеры, международные партнеры продолжают работать, но этого недостаточно. Без государственного центра управления исчезает не только координация, но и легитимность действий.

Мы требуем вернуть министерство — без него даже наша помощь не может быть эффективной. Готовы сделать все, чтобы помочь восстановленному органу наладить деятельность. Все ветви власти — президент, Верховная Рада, Кабмин — должны понять: в условиях войны мы боремся именно за это. Многие природоохранители сейчас на фронте. Они воюют за то, чтобы Украина была развитым демократическим государством, а без экологической составляющей это невозможно. Природоохранители работу продолжат, других вариантов нет. А восстановить работу профильного министерства надо как можно быстрее, потому что вреда от огульного объединения слишком много.

[votes id="3199"]