Дмитрий Линартович – заслуженный артист Украины, актер театра, кино и дубляжа. В 2015 году принимал участие в АТО. С первых дней полномасштабного российского вторжения стал в ряды теробороны. Позже подписал контракт, прошел отбор в десантно-штурмовые войска. Воевал на Херсонском направлении, в районе Бахмута в Донецкой области.

В январе 2023 года Дмитрий Линартович получил тяжелое ранение под Соледаром. На весь мир прогремела его пламенная речь, где артист с перебинтованным лицом, прямо с эвакуационных носилок, обращается к украинцам: "Мы на Богом данной земле! Нас никогда не сломить! Мы побеждаем! Слава Украине! " В интервью ОBOZ. UA актер и офицер ВСУ рассказал о своем сегодняшнем дне и поделился мыслями о том, как Украина может выйти победительницей из страшной войны.

– Каким для вас был страшный день 24 февраля 2022 года? Как узнали о том, что началось российское вторжение? – Находился в Киеве. Позвонил отец (режиссер Константин Линартович. – Ред. ), сказал: "Война началась". Потом мама (театральная актриса Наталья Заболотная. – Ред. ), звонили другие родственники. Готовился ли к вторжению? Не было у меня даже тревожного чемоданчика – я об этом не думал. Говорили знакомые буквально за две недели: "Дмитрий, закупи свечи, спички, соль". Однако я не особо прислушивался. Скажу больше: у меня и горючего не было в достаточном количестве. Но удалось выхватить последние капли сотого бензина, который, в принципе, должен был на моей машине пережечь все патрубки. Это не мой бензин, но мне удалось довезти на нем родных до Богуслава.

Уже на следующее утро погнал на Киев. Пошел в территориальную оборону. Писатель Сергей Пантюк – он сейчас тоже в ВСУ – организовал мне место. Сначала находились в Киеве, потом нас перевели в область. Позже прошел профессиональную подготовку на разведчика, получил распределение в десантно-штурмовые войска. Ушел на фронт с позывным "Мир".

– Война вас изменила? Актер Даниил Мирешкин, который воюет в "Азове", рассказывал нам в интервью, что стал очень категоричным. – Конечно, изменила, потому что после того, что увидел, прошел, пережил столько смертей товарищей, как может быть иначе? Все это очень влияет. Однако слишком категоричным я до конца не могу быть, потому что нахожусь все же в социуме. Предпочитаю не только откровенно говорить, но и внимательно наблюдать, акцентировать внимание на деталях. Я член союза "Реабилитационной силы Украины", где реализуется национальная программа реабилитации участников и участниц боевых действий. Знаю, что такое посттравматический синдром – сам это проходил. Когда меня раненого вывозили с "нуля", был на так называемой расфасовке тел. Мне об этом рассказывали позже, в то время находился без сознания. Что это такое? Лежат тела, проверяют: дышит или нет. Если есть признаки жизни, быстро на носилки – и эвакуируют. Мне повезло, спасли.

– Дмитрий, скажите, пересматриваете ли со временем эпическое видео, на котором героически обращаетесь к украинцам? – Специально не пересматриваю, но вижу, когда приглашают телевизионщики для интервью в студии, они показывают. Я не люблю тот ролик, мне морально тяжело вспоминать. Человек, который не знает, выживет ли, случайно замечает, что в телефоне осталось немного заряда, нажимает на кнопку и начинает записывать... Не исключено, что это видео имело такую огласку, потому что я публичный человек. А сколько таких ребят и девушек на фронте? Мой случай – один из очень большого количества.

– Раны долго заживали? – Я продолжаю лечиться, хотя два года уже прошло. Один осколок из головы вытащили, другой до сих пор там. В спине их было до черта. Я не знаю, как буду за границу после войны выезжать, не будет пускать металлоискатель (улыбается). Но тем не менее реабилитация продолжается – в подробности диагнозов вдаваться не хочу.

– Время от времени вам удается сниматься в кино, играть в театре. Последняя ваша киноработа "Та, что согреет тебя", о взаимоотношениях пары военных, будет показана в середине июня на фестивале "Миколайчук OPEN" в Черновцах. – Эту картину снял молодой режиссер Владислав Орехов, ученик Михаила Ильенко. Сценарий фильма написан по рассказу Сергея Жадана. Лента уже громко прокатилась по европейским фестивалям, а в Киеве моя партнерша по съемочной площадке, актриса Ирина Бубякина одержала победу в номинации "Лучшая женская роль" на кинофестивале "Пролог". О чем фильм? Вернувшись с боевых, пара военных устраивает свидание в гостиничном номере прифронтового города. Я играю воина с позывным "Феникс", Ирина – медика, которой пришлось тоже многое увидеть на этой войне.

– В свое время вас сделал известным фильм Михаила Ильенко "Тот, кто прошел сквозь огонь" о военном пилоте Иване Доценко, родом с Полтавщины, который, попав после Второй мировой в Канаду, стал вождем индейского племени. Сейчас, находясь на этой войне, вы встречали героев, которых отчаянно хотелось бы воплотить на экране? – Так сложилось, что в этом случае я придерживаюсь библейского выражения: не сотвори себе кумира. Так родители меня с детства научили – идолов у меня нет. Знаете почему? Объясню. У меня очень насыщенный жизненный путь – творческий, военный. Я видел актеров, очень хороших, которые мечтали сыграть какую-то роль – прямо отчаянно, как вы говорите. А не складывается судьба, поэтому начинают грызть себя внутренними муками ("нереализованный" и подобное). Поэтому я никогда не грежу таким.

Кроме того, у меня есть мое словопение – пишу стихи, накладываю на них музыку, исполняю для раненых военных в госпиталях, взял своеобразное шефство над учебными заведениями. Боюсь выглядеть безапелляционным, но мы можем иметь дело в ближайшем будущем, как писал когда-то Хемингуэй, с потерянным поколением. Во время войны образовательная программа проседает, мало кто занимается нынешними старшеклассниками на должном уровне. И вот для того существуем мы: надо ходить, вживую общаться, вытаскивать их из капсул, в которые зарылись с соцсетями в объятиях.

А что касается интересных персонажей на войне, о которых спрашиваете, то они все там герои. Многие из побратимов уже ушли в мир иной. Из моего разведвзвода практически никого в живых не осталось. И они мне говорили: "Дима, если выживешь, говори за нас". И я от их имени выговариваюсь, с них списываю характеры, рассказываю о их судьбах.

Очень разные мужчины сейчас в ВСУ. Это может быть бывший дворник, а рядом с ним бизнесмен, имеющий несколько квартир возле престижного столичного парка "Наталка". Это Юрий Гапоненко, позывной "Байкер". Ему уже было далеко за 50, когда приобрел снайперскую винтовку и пошел добровольцем на войну. Погиб в Бахмуте – посмертно Герой Украины. Вот о таких людях я пишу. Выхожу на аудитории на полтысячи человек, но соглашаюсь на выступления, куда приходят с десяток слушателей. С ребятами в госпитале, как говорится, мы на одной химии – это тертые калачи, понимаем друг друга с полувзгляда. И хотя сам еще не до конца оправился после ранения, работаю вдохновенно, не умею на полноги.

– Не секрет, что до войны украинские актеры продолжали выходить на съемочные площадки с россиянами, а некоторые ездили на съемки в Москву. У вас были подобные предложения? – Предлагали, но я отказывался, не лезет в меня московитский язык, понимаете? Прошивка у меня украинская – красными и черными нитками. Поэтому, наверное, не купился, не осквернился. Кроме того, у меня было голодное детство. В прямом смысле этого слова: забежал домой, воды попил – и в футбол гоняешь по несколько часов. Вечером перепал кусок хлеба и какая-то сосиска – и прекрасно. Родители не воровали, получали как все. К такой жизни привык – мне много не надо. А покупались россиянами наши актеры, кто хотел, чтобы на столе была еда хорошая, иметь теплые дома – за такими следили.

А если видели, что режиссер или актер талантливый, то в Москву переманивали. Вот тебе гонорар хороший – иди к нам. Но и в Украине было немало творческих людей, которые презирали и обесценивали свое, поглядывая в сторону соседей. Вот так мы жили. Мне предлагали всевозможные вещи, даже пробовали вербовать. Это обычное дело: творческая личность, есть интеллект – как раз то, что надо. Советские методы никуда не ушли, система оставалась.

– Ваш коллега по актерскому цеху Владимир Ращук рассказывал нам в интервью невероятные истории о чудесах на фронте. Мол, молитвы жены не раз его спасали в боях. – Многие говорят, что это очень помогает, но я, наоборот, стал атеистом. Если ты находишься в объекте плотного обстрела, где на один квадратный метр прилетает все, что только возможно, то во что бы ни верил, шансов остаться целым почти нет. Наше тело очень беззащитно. А душа? Когда я получил ранение, чувствовал, что душа просто готова порваться от боли. Мы говорим, что она бессмертна, так почему так мучается? Я общался с учеными, известными врачами, многие говорят о том, что после отмирания нейронов головного мозга дальше все – вечная темнота.

Но это субъективные вещи. Верить все-таки лучше. Просто вы спросили, и я ответил на опыте, который прошел. Однако других призываю: развивайте свою веру. Я пробовал разное, а после фронта стал очень спокойно ко всему относиться. В храмы не хожу, хотя вот недавно был. Друг, актер Театра Леси Украинки, говорит: давай в церковь зайдем. Мне предложили на бумажке написать имена тех, кого надо вспомнить. Я написал позывные – весь листок ими исписал. Подошла ко мне женщина: "Пан военнослужащий, вы бы не могли написать фамилию, имя? " "Не могу, не помню", – ответил. Она повела к священнику: "Можете сделать исключение? " Он обнял меня и без лишних слов пошел читать: "Хорошо-хорошо".

– Как родные отнеслись к вашему решению идти на фронт? – Сначала никто не знал об этом, я молча пошел. Это потом уже началось, когда узнали родители (улыбается). Так случилось, что с женой мы развелись. Она с сыновьями сейчас живет за океаном. В первый день вторжения отвез их в Богуслав. Там, как и по всей Украине в то время, было непросто – прилеты, стресс. Люди начали двигаться дальше. Она мне: "Дима, как думаешь? " Говорю: "Что тебе интуиция подсказывает? Женщины хорошо чувствуют". И они уехали в Польшу. Потом – в Италию, потом – снова перебрались. И приняли с женой совместное решение, что мы уже не пара. Дети остаются моими сыновьями. Когда приедут в Украину, обязательно возьму за руку, повожу, расскажу. Я ими занимаюсь, помогаю, выхожу на связь. Мои сыновья – два козака. Я люблю их, с уважением отношусь к своей бывшей жене, благодарю, что подарила мне прекрасных детей. Просто что украшать: она – там, я – здесь. Сейчас живу один.

– Знаю, что военные очень не любят вопросы о том, когда закончится война. Но все же попробую поговорить с вами об этом. – Начнем с того, что война длится тысячу лет. И никогда не закончится, пока существует соседнее государство. Даже если временно стабилизируется ситуация, глобально ничего не прекратится. Потому что у них амбиции: завладеть Украиной полностью. А мы думаем, что придет американец или европеец и нам поможет? Нет. Пока мы сами не начнем объединяться, убрав две вещи – зависть и предательство, не будет порядка. Сейчас нельзя капсулироваться, уходить в себя, замыкаться, надо вместе двигаться.

Шовинистические взгляды у россиян в крови. Они до сих пор считают, что имеют право над нами властвовать. Имперские замашки и нарративы – эти травящие институты проработаны веками, система очень глубокая. Они живут с войн, с того, что издеваются над другими, пытаются давить, оскорбляют. Если этого у них не будет, прекращают свое существование, не будет откуда черпать энергию. Поэтому надо бить изо всех сил, пресекать хищные намерения, бороться за свободу. Сдаваться – не имеем права. Нужно бороться за то, что оставим потомкам. Наше время такое.