Украинская политическая культура базируется на началах, имеющих здравые и прогрессивные истоки, но в украинских политических реалиях они иногда перестают отвечать своей первоначальной цели.

Взять хотя бы персонализм. Это глобальное интеллектуальное течение, зародившееся как ответ на тоталитарные идеологии первой половины ХХ века, которые апеллировали к массам. Коммунизм, фашизм и нацизм, несмотря на свои расхождения, все равно считали коллективное более важным, чем индивидуальное. Последнее должно было подчиняться массе. Иначе же отдельной личности угрожала маргинализация, а то и уничтожение. Ответом на тоталитарные идеологии и стал персонализм, происходящий из либеральных христианских кругов. Его главная идея в том, что человеческая личность уникальна и бесценна. Она максимально воплощает в себе образ Божий, является краеугольным камнем бытия и важнейшей категорией человеческий цивилизации. Личность следует ставить выше любых социальных и политических механизмов, которые ее ограничивают. Персонализм стал одним из главных философских трендов как в европейской, так и в американской мысли ХХ века. Он является не школой, а широким движением, которое охватило разные философские школы и вышло далеко за их рамки. В том числе в сферу политики.

На современной политической сцене есть много деятелей, которые считают себя персоналистами — либо считали бы, если бы больше знали об этом движении. Оно, в частности, является теоретической основой идеи прав и свобод каждого индивидуума. Современные демократические доктрины поднимают персоналистические ценности выше коллективных. Впрочем, политически персонализм работает хорошо лишь тогда, когда существуют эффективные государственные механизмы сдерживаний и противовесов, а также инструменты контроля со стороны гражданского общества, не позволяющие ему выйти за границы конституционных рамок. Современные конституции, в том числе украинская, провозглашая персоналистические ценности, в то же время ограничивают их применение властью к самой себе. В последнем случае персонализм может легко превратиться в удобное средство неограниченной консолидации власти автократами. Они господствуют по принципу: поскольку персона выше, чем закон, то любые легальные ограничения, в том числе конституционные, принижают личностную свободу тех, кто у власти.

Один из ярких примеров такого применения персоналистических принципов продемонстрировал лидер Южного Вьетнама Нго Дин Дьем. Он верил в то, что личность важнее коллектива, и на этом строил идеологию Южного Вьетнама — в противоположность коммунистическим идеалам Северного, лидеры которого провозглашали диктат массы по отношению к индивидууму. Когда партия Нго Дин Дьема пришла к власти, она провозгласила персонализм своей официальной доктриной, отразившейся даже в ее названии — «Персоналистическая рабочая революционная партия». Однако в политической практике Южного Вьетнама эта замечательная доктрина, которая предполагает приоритет любой личности, создала приоритетные условия для одной конкретной личности — самого Нго Дин Дьема. Так что он постепенно превратился в коррумпированного автократа. Что в результате послужило причиной мятежа против его персоналистического режима, устранения от власти и наконец убийства его самого.

История Нго Дин Дьема в чем-то похожа на историю каждого украинского президента. Конечно, нашим президентам не хватает теоретической подкованности их вьетнамского коллеги, — они действуют больше на основании интуиции, чем знаний. Однако власть каждого из них является интуитивно персоналистической, в узком понимании. Каждый рано или поздно начинает считать свою персону выше любого государственного института и экстраполировать эту идею на свою власть. Также многие другие представители украинского политического класса и чиновничества действуют в духе интуитивного персонализма. Более того, практически каждый «маленький украинец» в глубине своей души персоналист. Как уже было указано, истоки этого духа антитоталитарны, и в этом смысле отвечают украинской ментальности. Но, как свидетельствует опыт Южного Вьетнама, от персонализма носителей власти до тоталитаризма — один небольшой шаг. Чтобы его предотвратить, нужно взращивать персонализм в обществе и ограничивать его на верхушке властной пирамиды. Возможно ли это в принципе? Да, и опыт европейских демократий это подтверждает. Однако в Украине пока что персонализм сплошной — и среди простых посполитых, и во власти, особенно на ее высших ступенях. Мы пока не научились пользоваться этим замечательным инструментом современной политической культуры без вреда себе.

Есть еще один базовый принцип демократии, у которой в Украине есть некоторые особенности воплощения, — республиканство. Римская республика заменила власть царей, как считается, в 509 году до н. э. С тех пор источником власти для правителей Рима были не боги, а римский народ и сенат (populus senatusque Romanus — отсюда знаменитая формула SPQR). Они избирали себе по два консула ежегодно и наделяли их высшей властью в республике. Но даже на такой короткий срок консулы были ограничены сложной системой сдерживаний, среди которых ключевую роль играл сенат. Считается, что период республики кончился, когда в 44 году до н. э. одного римского консула, Гая Юлия Цезаря, провозгласили «постоянным диктатором» (dictator perpetuo). Римская республика предусматривала для консула полномочия диктатора, но в ограниченных рамках, при чрезвычайных обстоятельствах и на короткий срок. Сенат дал Цезарю диктаторские полномочия на неопределенный срок. Это и стало точкой невозврата в преобразовании республики в монархию.

Вопреки распространенному стереотипу, даже в так называемый имперский период римское государство продолжало взращивать разные атрибуты республиканства, хотя и большей частью поверхностные. Например, императоры всячески избегали ассоциаций с дореспубликанскими царями. Они называли себя «первыми гражданами» (princeps) и «первыми среди равных» (primus inter pares). Почти каждый из них, всходя на трон, обещал уважать и даже восстановить хиреющие республиканские институты. Но уже вскоре продолжал традицию их разрушения. В частности с помощью популизма. Первым среди популистов был сам Цезарь, который старался общаться с плебсом через главу традиционных республиканских институтов, подрывая таким образом их авторитет.

Вскоре в римской политической системе произошла еще одна малозаметная трансформация. Императоры, по примеру давних римских царей и своих современников персидских шахов, начали воспринимать свою власть не как результат волеизъявления народа и сената, а как данную богами. Скоро они уже провозглашали богами себя. Преемник Цезаря, Октавиан, присвоил себе титул «Август», до тех пор применявшийся только к богам. Его современник римский историк Дио Кассий описывал Октавиана как «того, кто больше, чем человек». Это, по сути, означало смену статуса римских правителей — с технократов в мессий. Если правитель — это мессия, то ему не нужны народ и республика как источник власти. Его миссия и является таким источником.

Среди римских императоров были идеологи (Октавиан), крепкие хозяйственники (Диоклетиан), ценители древностей (Адриан), грубые коррупционеры (Калигула), олигархи с патриотической риторикой (Цезарь) и даже шоумены (Нерон). Каждый из них начинал как республиканец, обещал быть солидарен с простыми людьми, преодолевать коррупцию и т. п. И каждый следующий император стремился к большей власти, чем его предшественник, отождествляя государство с собой и свято веря в свою избранность ради особой миссии. С некоторыми фиксированность на миссии зло шутила: чем больше они верили в свою избранность, тем короче была их каденция. Юлиан, например, верил, что сам Зевс привел его к власти, чтобы, кроме возвращения империи из христианства в язычество, победить извечного римского врага — Персию. В персидской кампании он и погиб, просидев на троне менее двух лет.

Почти со всеми украинскими президентами случается синдром Юлия Цезаря. Они приходят к власти, обещая, а иногда даже веря в республиканские идеалы. Именно за это их и избирает свободолюбивый украинский народ. Который тоже верит, что отныне все будет иначе, теперь президент действительно станет «первым среди равных», его слугой. Но уже вскоре амбиции и стиль избранного президента все больше уподобляются поведению Цезаря. Где-то в глубине души они даже начинают лелеять идею dictator perpetuo — объясняя себе такую необходимость чрезвычайными обстоятельствами, тем более что таких обстоятельств — реальных и выдуманных — у каждого украинского президента находится более чем достаточно.

Собственно, поэтому в Украине и не исчезает потребность в Майдане или радикальной смене элит во время выборов. Каждый Майдан и почти каждые украинские выборы — это символическая смертная казнь очередного Нго Дин Дьема и Юлия Цезаря. Каждый украинский президент уже после первых месяцев каденции превращается из консула в Августа. Он берет в руки булаву как персоналист и республиканец, но уже вскоре начинает вести себя как монархист, в центре вселенной которого его собственная персона, и еще персоны его дорогих друзей. Как и Юлиан, он начинает верить, что к власти его привел не народ, а Бог — для уникальной исторической миссии.

Выход из этого замкнутого круга будет найден тогда, когда президент не только во время избирательной кампании и инаугурации в Раде (как когда-то это делали почти все римские императоры в сенате) будет провозглашать ценности республиканства и персонализма для каждого, а станет воплощать их в ежедневной политике. Когда он поймет, что миссия может быть у народа, а не у нанятого им администратора. Ничем не ограниченный персонализм в украинских реалиях — прямой путь к автократии. Лишь соблюдение Конституции, сильные институты государственности, активное гражданское общество и независимые СМИ способны направлять его в русло построения республики — республики, защищающей ценность личности.

Больше статей Кирилла Говоруна читайте по ссылке.