Золото Кремля перестало быть мертвым грузом в сейфах Центробанка и превратилось в один из основных инструментов выживания российской военной экономики под санкциями. Более чем за три года полномасштабной войны Москва радикально изменила структуру резервов, агрессивно нарастила долю золота, вышла на новые схемы экспорта через серых посредников и параллельно начала проедать стратегические запасы, чтобы закрывать дыры в бюджете. На фоне того, что в российском бюджете на 2026 год на войну приходится около 40% всех расходов, золото фактически стало еще одним из основных источников жизнеспособности экономики РФ.

Золото стало главной страховкой российских резервов после замораживания валютных активов

До полномасштабного вторжения золото было важной, но не доминирующей частью резервов РФ. По данным российского Центробанка, в 2021 году золото составляло около 21% международных резервов России — примерно 2295 тонн стоимостью почти 133 млрд долл. по тогдашним ценам. Общий объем резервов на тот момент оценивался почти в 560 млрд долл. , причем основная часть хранилась в иностранной валюте и ликвидных долговых инструментах в «недружеских» юрисдикциях.

[see_also ids="658255"]

После вторжения в 2022 году западные страны заморозили примерно половину международных резервов РФ, в первую очередь валютные активы, хранившиеся в банках и финансовых центрах Евросоюза, США и других иностранных государств. Золото оказалось единственной большой категорией резервов, до которой санкции физически не добрались: оно хранится в хранилищах Центробанка на территории России, и его просто невозможно арестовать дистанционным решением иностранного суда или регулятора.

Это сделало золото естественным якорем стабильности для российской финансовой системы. Москва задним числом подтвердила успешность своей стратегии дедолларизации, которую Центробанк начал еще после аннексии Крыма: за 2014–2020 годы Россия добавила в резервы около 40 млн унций золота, последовательно сокращая долю доллара и американских гособлигаций. Фактическим результатом стало резкое повышение значения золота уже в военный период.

На апрель 2025 года доля золота в резервах РФ, по данным самого Центробанка, выросла до рекордных 35,4%, а физический объем — примерно до 2336 тонн. Из-за скачка мировых цен стоимость этого объема золота за три года увеличилась на 72% — примерно с133 млрд до почти 229 млрд долл. , и продолжила расти вместе с дальнейшей гонкой на рынке драгоценных металлов.

В октябре 2025 года Банк России отчитывался, что общий объем международных резервов составил около 726 млрд долл. , из которых почти 300 млрд приходилось на монетарное золото. То есть формально на золото приходится до половины общей стоимости резервов, если считать включительно с замороженной частью. Для Кремля это двойная выгода: с одной стороны, золото создает иллюзию избыточной прочности резервов, с другой — благодаря глобальному подорожанию металла Москва фактически компенсирует часть потерь от замораживания валютных активов.

[see_also ids="658930"]

Важный нюанс заключается в том, что внутренний рынок золота в России за эти годы стал значительно более ликвидным. По данным World Gold Council, РФ стабильно входит в тройку крупнейших в мире производителей золота (более 320 тонн в год в 2023-м), а львиную долю этого объема выкупает государство. После введения санкций на импорт российского золота в США, Великобританию и ЕС в 2022 году Кремль переориентировался на внутренний рынок и на «дружеские» юрисдикции, прежде всего на Объединенные Арабские Эмираты, Турцию и Китай, через которые пошли значительные потоки российского золота, несмотря на формальный запрет G7.

Кремль превращает золотой запас в источник финансирования рекордного военного бюджета

Как только золото стало ключевой опорой резервов, оно почти неизбежно превратилось и в инструмент для латания дыр в военном бюджете. Проект федерального бюджета РФ на 2026 год предусматривает беспрецедентную милитаризацию: расходы на войну оцениваются примерно в 8% ВВП и около 40% всех бюджетных расходов. При этих условиях даже рекордные нефтяные доходы не покрывают потребности, и власть вынуждена агрессивно монетизировать резервы.

Первым объектом стала подушка Фонда национального благосостояния (ФНБ). До вторжения там хранилось 405,7 тонны золота, но за два с половиной года широкомасштабной войны Минфин продал около 57% этого объема — более 230 тонн — через «зеркальные» операции с Центробанком, а потом и через реальные продажи, используя выручку для финансирования дефицита. По состоянию на 1 ноября 2025 года в ФНБ осталось всего 173,1 тонны золота, а общая стоимость его ликвидных активов (юань плюс золото) сократилась с 113,5 млрд до 51,6 млрд долл. , то есть вдвое.

[see_also ids="505749"]

В ноябре 2025 года произошел принципиальный слом: Центробанк России впервые за современную историю официально начал продавать физическое золото из своих резервов на внутреннем рынке — не только проводить бумажные взаимозачеты с Минфином, но и реально выводить металл на рынок, открывая доступ к нему госбанкам, корпорациям и приближенным инвесторам. По оценкам украинской разведки, в 2025 году объемы таких продаж могут достичь 30 млрд долл. (около 230 тонн), а в 2026-м — по меньшей мере 15 млрд долл. (примерно 115 тонн).

Параллельно Центробанк признает, что не может покупать золото на внешних рынках из-за санкций и вынужден ограничиваться внутренним рынком, где ликвидность в последние годы существенно выросла. Интересно, что на фоне государственных операций увеличивается и роль частных домохозяйств. По оценкам рынка, российские граждане за 2022–2024 годы резко нарастили покупку слитков и инвестиционных монет, — объемы покупки физического золота населением удвоились по сравнению с довоенным уровнем.

Фискальная логика понятна: золото превращается из запаса на черный день в источник постоянного дофинансирования расходов. Но экономическая цена этого шага высока. Продажа золота дает краткосрочный эффект — позволяет поддержать рубль, профинансировать часть военных расходов, компенсировать падение нефтяных доходов, но при этом уменьшает объем активов, которые можно использовать в случае углубления кризиса или появления внешних шоков.

[see_also ids="652344"]

Таким образом, впервые со времени Второй мировой войны Россия начинает системно разбирать свой золотой запас, фактически переводя часть будущего благосостояния в сегодняшние снаряды, ракеты и зарплаты силовикам. В сочетании с тем, что почти 40% бюджета 2026 года прямо или косвенно идет на войну, золото Кремля перестает быть пассивной страховкой и становится активным элементом военной экономики.

Борьба за африканское золото и новые схемы экспорта показывают долгую стратегию конфронтации, а не скорого мира

Еще одно измерение «золотой» стратегии Кремля — внешнее. После того как G7 и ЕС запретили импорт российского золота, Москва начала агрессивно искать новые каналы сбыта и источники сырья вне западного периметра. В центре этой стратегии оказалась Африка, где РФ годами выстраивала схемы «безопасность в обмен на ресурсы» через структуры, связанные с ЧВК «Вагнер» и ее преемниками.

[see_also ids="574915"]

Расследования документируют, как российские частные военные компании и аффилированные бизнесы получали золотоносные концессии в Центральноафриканской Республике, Судане и Мали в обмен на охрану режимов, поставки оружия и информационную поддержку. Через эти схемы Россия выстраивает параллельный канал доступа к золоту, который формально не связан с государственными структурами и не так легко накрывается санкциями.

Параллельно Москва помогает дружеским режимам строить собственную инфраструктуру переработки золота. В Мали при участии российской компании Yadran Group запускают завод на 200 тонн в год. Фактически это создает контролируемый РФ узел переработки африканского золота, через который можно обходить традиционные западные трейдинговые центры. Для России это не только дополнительный источник металла, но и способ закрепить политическое влияние в регионе, где конкурируют интересы Запада, Китая и местных элит.

С другой стороны, санкционное давление заставило РФ искать альтернативные рынки сбыта уже добытого в России золота. Наблюдается резкий рост поставок российского золота в Объединенные Арабские Эмираты после 2022 года.

Важно, что Россия не является изолированным игроком в глобальной золотой гонке. С 2022 года ряд стран, тяготеющих к Китаю и РФ, резко нарастили долю золота в своих резервах, используя его как инструмент дедолларизации и страховку от вторичных санкций. Аналитики Европейского центрального банка отмечают, что именно после замораживания российских валютных резервов центральные банки развивающихся стран стали активнее переводить активы в золото, формируя дополнительный спрос и подталкивая цены вверх.

[see_also ids="653938"]

Россия в этой конструкции играет двойную роль. Официально ее Центробанк декларирует целевую структуру резервов ФНБ как 60% в китайском юане и 40% в золоте, а общий объем резервов остается одним из самых больших в мире — более 2300 тонн металла. Неформально же РФ выступает серым звеном, которое, с одной стороны, подкармливает глобальный спрос (через собственные закупки, в том числе в Африке), а с другой — вынуждена выбрасывать на рынок часть золота, чтобы финансировать войну.

Для Украины и Запада это имеет несколько прямых последствий.

Во-первых, объемы и структура золотых резервов РФ прямо влияют на способность Кремля финансировать войну при сохранении высокого уровня санкций. Чем дольше Москва может конвертировать золото в ликвидность, тем больше времени она в состоянии поддерживать нынешний масштаб боевых действий и военных расходов.

Во-вторых, борьба за африканское золото становится частью более широкого геополитического конфликта: каждый успешный российский проект в Мали, ЦАР или Судане не только дает дополнительные тонны металла, но и создает плацдарм для политического влияния и военного присутствия РФ в стратегических регионах.

Сама тенденция к «озолочению» резервов авторитарных режимов размывает традиционную силу финансовых санкций. Если до 2022 года замораживание валютных активов было почти абсолютным инструментом давления, то сейчас страны с большими запасами золота и доступом к серым схемам экспорта получают дополнительную свободу маневра. Это не отменяет эффективность санкций, но требует от Запада новых решений — от контроля над цепочками поставок металла и усиления комплаенса в хабовых юрисдикциях до таргетированных мер против аффилированных структур в Африке и на Ближнем Востоке.

[votes id="3273"]