Оттепель в России — явление внепогодное и вневременное. Бывает, что в феврале собирается съезд славной нашей партии, по счету двадцатый, в ходе которого новый вождь разоблачает культ личности вождя ушедшего и подвергает жесточайшей критике его репрессивную внутреннюю политику. После чего из тюрем, лагерей и ссылок возвращаются домой тысячи и тысячи советских людей, а кому повезло меньше — тех посмертно реабилитируют,  — пишет Илья Мильштейн в колонке на Грани. Ру.

Бывает, что оттепель грядет по расписанию, в апреле, знаменуя собой наступление настоящей весны со всеми ее несомненными признаками: освобождением политзеков, открытием границ, отменой цензуры и развалом империи. Но это, конечно, редкостное совпадение — вот чтобы и весна за окнами, и свобода не за горами. Ну и вообще заморозки на почве у нас случаются чаще, чем дарованные Кремлем послабления, и длятся гораздо дольше, тоже вне зависимости от внешних погодных условий и календаря.

Гибридная эпоха, в которой очутилась Россия при нынешнем правителе, помимо прочего заметно осложнила процесс распознавания этих атмосферных общественных явлений: ветров холодных и теплых. Порой даже и непонятно, откуда ветер дует. С одной стороны, налицо строй авторитарный, со всеми его атрибутами, включая цензуру и политзеков. С другой стороны, границы еще открыты, вольное слово легко преодолевает любые преграды и блокировки, да и политзеков иной раз освобождают, едва успев посадить.

Ходят слухи, что эти подчас чуть не каждодневные перемены политического климата связаны с борьбой кремлевских башен, где угнездились силы зла и добра — свирепые адепты полицейского режима и добрые системные либералы. Можно лишь заметить, что события, характеризующие авторитарный произвол и демократические тенденции, мелькают, как в калейдоскопе.

Несогласные выходят на свои несанкционированные шествия, но последствия этих акций малопредсказуемы, поскольку бойцы Росгвардии то преследуют, бьют и задерживают их, а то игнорируют. Задержанных судят, однако трудно постичь, кого и почему отправят в лагерь, кого не отправят, кому присудят штраф, кому не присудят, кто в конце концов окажется виновен, а кто нет или достоин снисхождения.

Что же касается общественной реакции на противоправные, как правило, приговоры, то опять-таки нелегко определить заранее, какой она будет. Чаще всего — почти никакой, словно россияне и вправду живут в авторитарном государстве, где жестоко и последовательно пресекаются всякие протестные выступления. Но случается и так, что они массово выражают общую солидарность с арестованными и приговоренными, обращая к власть имущим свои гневные призывы. Будто наперед знают, что бояться им практически нечего, ибо в демократическом государстве начальство обязано прислушиваться к мнению своих граждан. И власть к их словам действительно прислушивается, как бы пораженная беззакониями, творящимися в России на городских пространствах, в судах и тюрьмах.

Вот и сейчас у нас на дворе вроде осень, а в жизни политической одновременно и зима, и весна. В рамках летнего "московского дела", спровоцированного отказом в регистрации на выборы в Мосгордуму целому ряду оппозиционных политиков, силовики на столичных улицах сперва хватали без разбора всех подряд, и количество задержанных далеко переваливало за тысячу.

Позже счет пошел на десятки людей, среди которых были и экс-кандидаты, приговоренные к административным арестам, и те, кого похватали в Москве и собирались судить по статьям, карающим за массовые беспорядки, применение насилия к полицейским и прочий экстремизм. Данилу Беглеца, Кирилла Жукова, Евгения Коваленко, Константина Котова, Ивана Подкопаева, Владислава Синицу и Павла Устинова реально посадили — и это были заморозки в чистом виде. Всероссийская облава на сотрудников ФБК тоже однозначно вписывалась в картину повальных репрессий.

Однако эти сюжеты шли параллельно с нарастанием протестной активности и возвращением, как в старину формулировалось, к ленинским нормам. Вдруг выяснялось, что Сергей Абаничев, Владислав Барабанов, Дмитрий Васильев, Айдар Губайдулин, Егор Жуков, Даниил Конон, Валерий Костенок, Сергей Фомин не так уж и виновны, и прокуроры спешно переквалифицировали свои обвинения, и "уголовники" покидали СИЗО.

А приговоры Константину Котову (4 года по "дадинской", фактически упраздненной Конституционным судом статье) и в особенности Павлу Устинову (3,5 года за то, что вышел из метро и был избит омоновцами, один из которых вывихнул себе плечо, выкручивая руки лежащему на асфальте) породили бурю. За выпускника Высшей школы сценических искусств Константина Райкина вступился и бывший его мэтр, и три как минимум поколения российских артистов, самые же молодые из них, а также просто неравнодушные люди вчера в течение многих часов пикетировали здание администрации президента РФ, требуя освобождения Павла и других политзаключенных.

Дошло до того, что деятели культуры записали сотни видеообращений в поддержку Устинова, юристы воззвали к Зорькину,  священники и учителя — к целому свету. А уж когда о "нечестности и несправедливости" в деле Устинова заговорил главный единорос Турчак, сомневаться в том, что на Россию надвигается оттепель, стало прямо неприлично.

Другой вопрос, сколько дней она теперь продлится и как нам научиться предугадывать ее приход, и что делать, если злобные силовики, засевшие в одной из кремлевских башен, завтра опять восторжествуют, повергая в смятение добропорядочных либералов. Есть точка зрения, что делать нечего и при этой гибридной власти мы обречены страдать от постоянных перепадов температуры.

Но есть и другая, парадоксальная. Любители парадоксов, мы вспомним, что по этому поводу однажды, лет 15 назад, сказал национальный лидер, когда его спросили про победы и поражения гражданского общества в столкновении с государством. "Настоящий мужчина, — сообщил он, имея в виду себя, — всегда должен пытаться, а настоящая девушка — сопротивляться".

Под девушкой, понятное дело, подразумевались его соотечественники. Этой подсказкой стоит воспользоваться, поверив Путину и догадавшись наконец, что только каждодневным сопротивление ему, гибридному, можно добиться истинной свободы от его потных рук. Тогда и удастся покончить с ним, осточертевшим тюремщиком, и оттепель, явление внепогодное и вневременное, придет в Россию надолго, если не навсегда. Не дарованная, как раньше, но обретенная собственными силами, как почти никогда еще не бывало.