Торговые переговоры, проходящие сейчас между Соединенными Штатами и Китаем, отличаются по характеру обсуждаемых вопросов и по глобальности общего подхода от всех других переговорах, в которых США участвовали со времен окончания Второй мировой войны.

Вопросы, стоящие перед нами, настолько всеобъемлющи и могут иметь такие далеко идущие последствия, что здесь не отделаться простыми и привычными решениями. Не получится сдуть пыль со старых схем взаимодействия и в очередной раз прибегнуть к устаревшим стратегиям. Мировоззрение и установки времен Холодной войны утратили свою действенность, равно как и традиционные подходы к торговым переговорам.

Эта конфронтация выглядела поначалу войной на чисто торговом поле и характеризовалась взаимным повышением тарифов. Но по мере того, как процесс обретал все большую глубину и протяженность, становилось очевидным, что речь идет о вопросах куда более глобальных, чем тарифная эскалация — насколько бы болезненной она ни была для компаний и потребителей в обеих странах.

Эксперты недооценивали истинные масштабы конфронтации и накал националистических чувств. Реальные ставки оказались куда выше заявленных поначалу. Растут не только тарифы, оба государства изыскивают все новые тактики и стратегии для оказания давления на другую сторону и снижения собственной уязвимости. Помимо таможенных пошлин, в ход идут инвестиционные барьеры и санкции, ограничения на импорт и экспорт различных товаров и передовых технологий.

Рассматриваются в том числе и меры, напрямую влияющие на курсообразование. Если ситуация продолжит развиваться в этом направлении — то, что мы сейчас именуем торговой войной, рискует превратиться в целую серию войн на фронтах инвестиций, импорта и экспорта, технологий и валютного курса.

Основной конфликт между двумя крупнейшими мировыми державами лежит в области глобальных устремлений, развития и политики. По сути своей, идет соперничество за превосходство в XXI веке, где именно передовые технологии определяют будущее, обещают  процветания, создают новые рабочие места, усиливают конкурентность и обороноспособность государств.

Продолжающаяся эскалация, если ей в ближайшее время не положить конец и не обратить вспять запущенные процессы, гарантированно поставит обе сверхдержавы на рельсы саморазрушения и рискует нанести непоправимый вред всему миру. Сейчас трудно сказать наверняка, насколько обе страны всерьез нацелены на длительное противостояние или, на самом деле, ищут конструктивных путей к деэскалации конфликта. Еще пару месяцев назад предпочтение отдавалось первому варианту. К сожалению, за последнее время появляется все больше сигналов, что правдивым может оказаться второй вариант.

Позитивный исход возможен в течение ближайших нескольких месяцев, если обе стороны признают необходимость конструктивного подхода к решению проблем, накопившихся за все эти годы, поскольку отказ их решать неизбежно приведет к углублению и усилению экономического конфликта. Одновременно с этим обеим сторонам придется примириться с тем, что переговоры вряд ли приведут к немедленному решению всех споров в области торговли, инвестирования и технологий.

В лучшем случае, следует ожидать подвижек по некоторым вопросам и установления векторов, по которым остальные конфликты могут быть решены или хотя бы приглушены в обозримом будущем. Особенно это касается стратегических разногласий в области новейших технологий XXI века. Обе стороны претендуют на мировое лидерство в этой области, и такое соперничество имеет все шансы продолжаться еще не один десяток лет.

В более широком смысле все это только часть экономических, технологических, политических проблем и вопросов в сфере безопасности, с которыми Китаю и Соединенным Штатам предстоит сталкиваться в ближайшие годы. Для этого оба государства должны будут искать компромиссы и конструктивные рабочие подходы. Удастся ли им наладить отношения на почве обоюдных или по меньшей мере обоюдно приемлемых норм, правил и практик, которые позволят вместе решать важнейшие двусторонние и мировые кризисы, продолжая соперничать в ряде других областей — остается огромным, сложнейшим вопросом.

Читайте оригинал публикации на Atlantic Council