В тот год прилетала комета. Все было как обычно с кометами — плохие знамения, хорошие знамения. В основном, конечно, плохие — они чаще оказываются правдивыми. Когда страхи не оправдываются, о них быстро забывают. Или делают предметом насмешек. Хорошее воспринимается как должное. Плохое — как наказание. Обычно — несправедливое.

Комету видели многие. Не все. Даже не большинство. Большинство не смотрит вверх. Никакой драмы нет для широкой публики в звездном небе — если это не блокбастер, где Брюс Уиллис убивает астероид. Даже кинопритча «Не смотрите вверх», как показали последующие президентские выборы, не заставила большинство американцев посмотреть вверх. Несмотря на звездный актерский состав.

[see_also ids="666208"]

Притча — рискованный жанр. Христос, например, изъяснялся притчами. Многие богословы ломали голову — почему? Почему бы ему не сказать прямо: делай так, не делай эдак? Чтобы без разночтений, конфликта интерпретаций. Без свободы воли с ее вечно катастрофическими последствиями. Притча всегда оставляет решение за реципиентом — как понимать, какие выводы делать. Смотреть ли вверх. Или хватит уже и того, что два часа втыкал в большой экран?

А даже если посмотришь в небо — увидишь просто звезды. Все одинаковые, все далекие. Некоторые — молодые. Какие-то — больше других. Одна из них — Полярная. Большинство из нас не найдет ее без помощи Google Sky.

В тот год, когда прилетала комета, волхвы не пользовали смартфонами. Они пустились в путь к месту рождения Спасителя мира, сверяясь лишь со Звездой. Число три придумали богословы, которые ориентировались на количество даров. Имена Царей — Каспар, Балтазар и Мельхиор — еще более поздний художественный вымысел, для солидности упакованный в богословский трактат.

[related_material id="666203" type="1"]

Их происхождение — еще одна тайна, покрытая мраком Рождественской ночи, запутанных переводов и богословских интерпретаций. Согласно тексту, они «пришли с Востока». Но согласно тому же тексту, они «увидели на Востоке звезду» и пошли ей навстречу. Изогнули пространство? Впрочем, среди прочих чудес (и кошмаров) сюжета о Рождестве это мелочь.

В отличие от пастухов, которым ангел указал, куда идти и кому кланяться, звездочеты все узнали сами. Они прочитали об этом событии не в таинственных герметических трактатах, а в самом открытом источнике из всех возможных — в звездном небе. Любой, подняв голову, мог бы увидеть Звезду. Но умение читать — хоть небо, хоть любые другие тексты — всегда было (и остается) не самым распространенным умением.

Волхвы — язычники, астрологи, «люди со стороны», из-за границы ойкумены — «вне конфликта». И у Ирода побывали, и у Младенца. Перед Христом они сложили дары — символы признания Его как Бога, Царя и Человека, обреченного на страдания. Как будто знали Божий план наперед. И поступали согласно ему, творили его своими руками. А потом ушли — тихо, окольными путями, чтобы Ирод не узнал, где находится Младенец.

Их молчаливая ретирада в Евангелии кажется необходимой мерой. Но глядя им в спины, никак не можешь избавиться от ощущения поражения. Или даже предательства. Они спасли от Ирода одного ребенка, но обрекли на смерть тысячу других. Было это равнодушием? Искренним замешательством? Первым задокументированным случаем глубокой самоцензуры?

[see_also ids="666197"]

Или смирением перед Божьим планом, о котором они знали много — больше других — но и они не знали его до конца? Все, что они могли знать — или хотя бы чувствовать — что после этого незначительного события (рождение ребенка — обычное дело) в незначительном месте (Вифлеем? это где? ) мир изменился навсегда. Что-то сдвинулось в геологических глубинах мироздания. Рождество осталось незамеченным для ближних — для тех, кто не впустил роженицу в дом, кто счел гибель тысячи младенцев «перегибом на местах». Кто ждал возвращения Давида и великой победы — восстановления славы Первого храма, возвращения в Золотой Век Иудеи. Они просто не могли рассмотреть Спасителя в беспомощном младенце, лежащем на сене. Для этого понадобились «люди со стороны».

Завершив свой путь и совершив первое признание Христа, звездочеты исчезают из Священной Истории навсегда. Работа выполнена, Божий план запущен. Больше мы о них ничего не услышим. Даже когда апостолы будут спорить, можно ли крестить язычников — не-иудеев, они не вспомнят, что первыми, кто поклонился Христу, были как раз язычники-звездочеты. Эта мысль придет в голову богословам лишь спустя века. Возможно, это справедливо. Они не стали проповедниками Христа. Не стали даже христианами в полном смысле слова. Они просто «ушли другой дорогой» — что-то изменилось в них самих. Но не изменило мир.

[related_material id="664844" type="2"]

Мир не стал лучше. Он даже не стал просто другим. Вертеп все тот же. Женщина рожает на сене, потому что она «чужая» в доме или просто поздно пришла. Беженцы уходят горными тропами, взяв с собой лишь то, что можно погрузить на одного осла. Ради сохранения своей власти один человек может убивать младенцев тысячами — и это, в общем, сходит ему с рук. Матери прячут детей — и от чужих, и от своих, на всякий случай. Тех, кто умывает руки — потому что ему не выгодно, у него болит голова, и вообще, это не его война — не становится меньше. Просто теперь он делает это не в медной чаше, а в прямом эфире.

Где большинство не смотрит вверх.

Где на фоне всеобщей грамотности читать и понимать прочитанное умеют всего несколько человек (и те предпочитают промолчать — во избежание).

Где пророки вопиют в пустыне — изобретение радио, телефона, Интернета и соцсетей никак не изменяет драмы одинокого человеческого голоса.

[see_also ids="665232"]

Где каждая следующая война должна была бы завершиться победой — окончательной победой добра над злом, света — над тьмой. Но ни одна победа — сколько в нее ни вложено, чем за нее ни заплачено — не оказывается окончательной. Каждая победа становится лишь ступенькой, ведущей на следующий виток спирали в бесконечном противостоянии. В бесконечном повторении Священной истории.

И рецепт звездочетов — «уйти другой дорогой» — не кажется таким уж универсальным. Учитывая тот факт, что ценой их молчаливого ухода стала тысяча детских трупов.

Да и комета все не прилетает. Нет указателей на небесной дороге. Каков ваш план, силы Света? Куда идти? Кому нести дары? Свет во тьме светит, но световое загрязнение неба через две тысячи лет после Рождества — невероятное. Неоновые вывески, огни самолетов, зарево пожаров, фейерверки, трассеры зенитных орудий... Сколько ни глядишь, сколько ни ищешь Звезду — в конечном итоге все равно увязываешься за «Старлинком».