Аналитический разбор ситуации на рынке лекарственных средств со взглядом изнутри В обществе и медиапространстве растет напряжение вокруг темы цен на лекарства. Информационное противостояние сопровождается громкими заявлениями и взаимными обвинениями, часть из которых выглядит попыткой государства и фармпроизводителей "затереть" и "заговорить" глубокие системные проблемы. Тем временем реальность в регионах тревожная: сетевой и точечный фармритейл закрывает аптеки, особенно в прифронтовых городах, поселках и селах, а доступ к жизненно необходимым препаратам становится все более проблематичным.

Сначала производители обвинили аптеки в "хищнических аппетитах", затем власти приняли странное ограничение цен, а теперь срываются цепочки поставок. Каждый обвиняет каждого, но страдает в конечном счете пациент.

Мы проанализировали ситуацию, сравнили позиции государства, фармпроизводителей и аптечного бизнеса, чтобы попытаться ответить на вопрос: что действительно происходит с ценами на лекарства в Украине?

Свою информационную кампанию первыми начали представители украинских фармпроизводителей, заявивших о добровольном снижении цен на 100, а впоследствии на 300 наиболее употребляемых препаратов.

"Цены на украинские лекарства были снижены фактически на 30%... Мы как сознательные производители цены снизили – и люди это почувствовали", – заявляет представитель Объединения работодателей медицинской промышленности Александр Чумак.

Однако есть нюансы. Во-первых, фраза "цены снижена на 30%" не сопровождается ни одной детализацией ни по списку препаратов, ни по базовым ценам, ни по продолжительности снижения. Во-вторых, этот эффект базируется только на цене производителя, а не на конечном чеке в аптеке, где розничная наценка была жестко ограничена. В-третьих, скидка касалась исключительно украинских препаратов, тогда как импорт подорожал.

"На западные лекарства цены не были снижены, а в некоторых случаях даже повышены. И, по моему мнению, это связано с тем, что аптеки таким образом пытаются сохранить свою маржинальность", — говорит Чумак, не указывая однако, что между западным производителем и украинской аптекой есть по крайней мере дистрибьюторы.

По информации Forbes, именно "Дарница" стала драйвером инициативы по ограничению маркетинговых выплат, обратившись с предложением о регулировании к властям. Но когда эти ограничения начали действовать, аптеки, которые раньше имели запасы препаратов "Дарницы" на 90–130 дней благодаря маркетинговым контрактам, отказались от избыточных остатков и переориентировались на более дешевые аналоги.

Как подытожила Аптечная профессиональная ассоциация Украины (АПАУ), новая модель регулирования навязывается всему рынку в интересах ограниченного круга лиц, игнорируя интересы остальных субъектов фармрынка. А CEO сети "Подорожник" Тарас Коляда прямо заявил, что "Дарница" использует PR и лоббизм, противопоставляя свои интересы интересам других игроков рынка.

При этом фармлоббисты забывают, что импортная стоимость формируется не аптеками, а еще и очень изменчивым курсом валют, логистикой, страховыми расходами, первичной ценой поставщика и экономическим интересом импортера и дистрибьютора.

Впрочем, Чумак видит зону компромисса: по его мнению, авторы регуляции, которая должна была снизить цены на медикаменты, явно погорячились с запретом маркетинговых платежей – и признал уместность этой практики, позволявшей аптекам частично компенсировать затраты на выполнение своей социальной миссии и избегать убытков.

"Это дополнительная к существующей утвержденной наценке Министерством здравоохранения возможность для изготовителя или поставщика платить определенные деньги за маркетинг той или иной продукции. Сейчас речь идет о том, что до 20% стоимости безрецептурной группы могут составлять эти маркетинговые условия. Именно вокруг них идут основные дискуссии, и я считаю, что проект правительства приемлем. Нас тоже не все устраивает, но это компромиссный вариант, который должен быть утвержден", — заявил он.

Пока, по данным Forbes, стоимость самых популярных препаратов у той же "Дарницы" – в частности цитрамона – оставалась существенно выше, чем у конкурентов: 27 грн за 10 таблеток против 14,6 грн у "Лубныфарм" и 11,3 грн у "Монфарм".

А СЕО "Дарницы" Андрей Обризан публично признал, что продажи компании в апреле 2025 года обвалились на 29% в упаковках и на 14% в деньгах, а ряд ведущих аптечных сетей вообще убрал часть препаратов из ассортимента.

Следует также вспомнить, как строилась современная украинская фармацевтика. После распада СССР на базе советских предприятий и новых бизнесов сформировался пестрый ландшафт — от классических фармкомпаний до "прокладок", импортирующих условные "индийские препараты" через условные непрозрачные "греческие юрисдикции". Условно "отечественные" бренды часто имеют глобальную цепь производства, сложную запутанную структуру собственности. По данным таможенной отчетности, некоторые компании, среди которых и "Дарница", могут заказывать готовую лекарственную форму (например, в Индии), а формулировать ее ввоз через третьи юрисдикции (например, греческие компании). Так что говорить о полном цикле производства большинства лекарств в Украине как минимум наивно.

По данным Юрия Черткова, "отечественными" в полном смысле этого слова можно считать лишь около 20–30% лекарств — это полный цикл производства "от субстанции до упаковки" в Украине. Остальные 60–70% имеют лишь частичную локализацию – от простейшего переодевания импорта в брендовую упаковку до производства лекарств из импортного основного сырья (субстанции).

Иногда на выходе пациент получает цену немного ниже, например, если сравнивать с полностью импортными аналогами. Но преимущественно такая "крупноузловая сборка" лекарств увеличивает доходы акционеров украинских фармкомпаний, которые по аналогии с автопромом только прикрутили колеса к импортному авто или собрали его из "крупноузлового конструктора" с собственным шильдом.

А сейчас производителям "народных лекарств", по сути, предоставляются налоговые льготы, которые однако "должны стимулировать создание рабочих мест, инвестиции в производство и доступность препаратов, а не быть только фискальным подарком [производителям]", — предупреждает Чертков.

Следует также обратить внимание на публичную прозрачность ключевых игроков. Так, по официальным финансовым отчетам за 2024 год, "Фармак" уплатил 1,2 млрд грн налогов при выручке 10,78 млрд грн (налоговая нагрузка – 11,1%), тогда как "Дарница" – лишь 590 млн грн при выручке 6,9 млрд (8,5%). В денежном измерении это разница в 175 млн грн. Риторический вопрос "где деньги? ", конечно, остается без ответа. Отраслевые аналитики обращают внимание, что даже если масштаб компаний отличается, налоговая нагрузка — это не об абсолютных объемах, а о доле вклада в бюджет от общей выручки. И здесь "Дарница" выглядит менее добросовестно: ее 8,5% против 11,1% в "Фармаке" — это вопрос не только арифметики, но и прозрачности модели. И это при том, что "Дарница" ежегодно тратила более миллиарда гривен на маркетинг аптечных полок, которые теперь публично осуждает.

Публичные заявления о "заботе о пациенте" звучат не слишком убедительно на фоне постоянных скандалов вокруг лоббистской деятельности компании, налоговых оптимизаций и стремительного роста цен. По подсчетам Proxima Research, в 2022–2024 годах "Дарница" подняла цены на 120% — более чем какой-либо иной игрок рынка.

В блоге для "Украинской правды" министр здравоохранения Виктор Ляшко объяснил, почему, по его мнению, реформа работает: "С 1 марта по 1 июня украинцы приобрели свыше 38 миллионов упаковок этого лекарства… И уже сэкономили более 832 млн грн. Мы строим систему, в центре которой не фармбизнес, а пациент".

Однако расчет экономии – 832 млн грн на 38 млн упаковок – дает нам около 22 гривен на одну упаковку. Эта сумма не выглядит впечатляюще на фоне потерь аптечного бизнеса из-за несовершенных регуляторных ограничений. Фактически это минимальная компенсация для пациента при максимальных потерях для ритейла.

Еще важнее то, о чем в своем блоге министр не сказал. Ни слова — о постановлении № 168, ограничивающем торговую наценку. Никакого упоминания о фактическом запрете маркетинговых соглашений, которые к марту 2025 года составляли до 9% дохода аптек и позволяли им работать даже в убыточных локациях.

"Министр говорит, что система строится вокруг пациента. Но пациент не покупает лекарства и препараты в здании Кабмина или Минздрава в центре Киева. Человек идет в аптеку. И если аптека закрылась или отказалась от убыточного препарата — ни одна декларация не поможет", — комментирует ситуацию Борис Кушнирук, председатель экспертно-аналитического совета Украинского аналитического центра.

Эксперты также не считают удачной моделью влияния на рыночные цены избранный правительством и МЗ путь формирования так называемых референтных цен на основе сопоставления стоимости лекарств на отечественном и международном рынках. Так, Юрий Чертков, основатель Liki.ua, говорит: "Референтные цены стали более административной нормой, чем реальным инструментом снижения конечных цен в аптеках".

До марта 2025 года средняя экономическая модель аптек включала 14–23% торговой наценки и 8–9% дохода от маркетинговых сделок — этого было достаточно, чтобы покрывать операционные расходы, содержать персонал и даже развивать социальные инициативы. Сегодня же после внедрения ограничений средняя рентабельность аптечного бизнеса, по оценкам отраслевых экспертов, провалилась до значений убыточности – -4,9%.

Это не просто временные затруднения. Без изменения государственных регуляций это мощный стартер массового банкротства или закрытие аптечных точек независимо от их принадлежности – это сетевой фармритейл или единичная локальная аптека. Особенно катастрофические последствия ожидаются в небольших городах и селах, где ежемесячный оборот не покрывает базовых расходов, а клиентский трафик не сопоставим с крупными экономически благополучными городами.

Первыми жертвами аптечного геноцида станут регионы, где аптеки не просто бизнес, а часть социальной инфраструктуры – обеспечение медикаментами людей, не имеющих альтернативы. "На таких локациях аптечный ритейл держится на энтузиазме и запасах, став, по сути, социальным волонтерством. Но это не модель устойчивой системы здравоохранения – это модель истощения одних в угоду другим, которая рано или поздно иссякнет, а в локальном фармритейле произойдет коллапс со страшными социальными последствиями", — отмечает Кушнирук.

Убыточными для аптек стали не только препараты из ТОП-100, на которые были декларативно снижены цены. Нерентабельной становится вся номенклатура с низким оборотом, длительным сроком хранения, высокой логистической составляющей: инсулины, препараты паллиативной помощи. Аптечные сети уже просматривают портфели, оптимизируют ассортимент, выводят из обращения препараты с невыгодной маржой. Если ситуация не изменится, с карты Украины исчезнет до 25% аптек — в первую очередь в прифронтовых и сельских регионах.

"Если ничего не изменится, лекарства в селах станут такой же редкостью, как банкомат или почта", — резюмирует экономист Кушнирук.

Чертков призывает к разумному государственному регулированию, которое является не только ценовым, но и "развитием аптечной инфраструктуры в сельских и прифронтовых районах благодаря поддержке аптек, цифровой логистике, привлечению социального предпринимательства".

"Когда государство лишает бизнес легальной прибыли, оно само стимулирует переход в "серую зону" — и пациенты заплатят за это здоровьем и жизнью", — подчеркивает Борис Кушнирук.

Украина нуждается не в громких декларациях, а в тонко настроенной модели фармрегулирования — с дифференциацией подходов, учетом специфики препарата, поддержкой аптек в критических регионах, возвратом легальных стимулирующих механизмов и прогнозируемой государственной политикой.

Это точно не охота на "виновного", а необходимость реагировать на сигнал, что вся система балансирует на грани технического дефолта. В конце концов и фармпроизводители в случае сокращения аптечных сетей потеряют физический доступ к своему покупателю.

Попытка резко "перекроить" правила игры не дала системного эффекта, а лишь перераспределила выгоды и обнажила системные конфликты, которые давно назревали и только теперь "взорвались" под давлением экономических обстоятельств и непродуманных регуляторных вызовов. И цену за неумелую реализацию благих намерений заплатят те, кому больше всего нужна стабильность — пациенты.

Ведь они не читают правительственных отчетов или ярких презентаций об "успехах" реформирования. Люди просто идут в аптеку и хотят видеть там лекарство. И безразлично им, кто на экране телевизора произнес "благую весть" о снижении цен, если аптека закрыта или препаратов там нет.

Борис Кушнирук, председатель экспертно-аналитического совета Украинского аналитического центра Давайте честно: аптека — это не инкубатор наличных денег, а реальный бизнес-объект с платой за свет, аренду, логистику, зарплатами людей на кассе и ответственностью. До марта 2025 года мы имели хоть какую-то возможность балансировать благодаря сочетанию торговой наценки и маркетинговых доходов. Сегодня обе экономические опоры фармритейла уничтожены — государство оставило только расходы и убрало прибыли. В результате аптека работает в минус, пациента встречают закрытая дверь или пустые полки.

Министр говорит об "экономии" в 22 гривни на упаковке. А кто скажет какой ценой для системы эта экономия достигается? Кто подсчитает стоимость закрытой аптеки в деревне, куда дважды в неделю приходила бабушка с давлением или покалеченный войной ветеран, который всю жизнь будет ходить в аптеку? Государство и его функционеры придумывают цифры экономии, но игнорируют людей.

Аптеки лишились возможности гибко реагировать на валютные колебания — и это означает, что импортные препараты просто исчезают с полок. А в этом виноваты уже не аптеки, а фиксированная наценка, не учитывающая ни курс, ни логистику, ни сроки хранения. Если так будет и далее, то с очередной волной девальвации гривни нас ожидает дефицит импортных медикаментов — не по политическим или регуляторным, а по экономическим причинам.

Печальнее всего то, что аптечная система не признана даже элементом критической инфраструктуры. Ее сотрудников не бронируют, не защищают логистические пути, не подключают к бесперебойному питанию. Но когда правительственным чиновникам нужен красивый отчет, а фармпроизводителям – полка для сбыта, все вспоминают, что аптеки — "ближайший контакт с пациентом". Это двойные стандарты. Так же, как и одинаковые наценки для витамина С и дорогостоящего препарата для паллиативного больного.

Сегодня на рынке все всё понимают, но молчат, потому что боятся. Пока аптеки терпят, однако предел их истощения близок. И когда он наступит, то пациент первым почувствует, что лекарство – это не только цена, но и наличие. Ибо с пустой полки еще никто ничего не купил.

Юрий Чертков, основатель Liki.ua На общий рынок (вне государственных закупок) влияние все же ограничено. То есть референтные цены стали более административной нормой, чем настоящим инструментом снижения конечных цен в аптеках.

Фактор производства тоже оказывает влияние на цены. В украинском фармпроизводстве распространено такое явление, как "крупноузловая сборка" медикаментов, когда из-за границы завозят готовые лекарства, а в Украине их только расфасовывают по упаковкам с логотипом местного производителя. Часто это еще называют "контрактным производством" или "фасовкой". Иногда действительно речь идет о почти готовой лекарственной форме, иногда – об импорте субстанций, которые далее превращают в готовый препарат в Украину.

Если государство стремится стимулировать локальное производство налоговыми льготами на импорт компонентов или сырья, то такие льготы должны быть четкими (например, только для производителей с производственными мощностями в Украине и обязательствами по локализации). Иначе это, действительно, может приводить к ситуации, когда льготы становятся просто способом увеличить маржу, особенно в условиях, когда крупноузловой производитель конкурирует с готовым импортом и не создает здесь добавленной стоимости.